Церковь Рождества Богородицы и Симонов монастырь начали свою историю с благословения преподобного Сергия Радонежского, который не раз посещал это место. Когда смотришь на величественные, но очень «московские» стены Симонова монастыря и белоснежную изящную церковь Рождества Богородицы, чувствуешь связь этих благословенных московских мест с жизнью преподобного Сергия, несмотря на убогую «пролетарскую» застройку района. История, полная тайн, легенд и чудес, началась в те далекие времена, когда преподобный Феодор, племянник и ученик преподобного Сергия Радонежского, основал здесь деревянную церковь Рождества Богородицы и монастырь.
Святой Феодор, родившийся в 1341 году, был сыном Стефана, старшего брата монаха Сергия. В возрасте 14 лет он был пострижен в монахи преподобным Сергием и вместе с ним постригся в Свято-Троицком монастыре. Именно своему племяннику преподобный Сергий собирался доверить будущее управление своим монастырем, но божественное провидение распорядилось иначе, чем Феодор. Согласно преданию, сама Царица Небесная явилась ему во сне и сказала: «Выйди из монастыря и найди место для своего жилища». Другая легенда гласит, что однажды во время ночной молитвы он услышал таинственный голос, который велел ему отправиться в пустыню и найти монастырь, где спасутся многие монахи.
Молодой монах действительно намеревался основать свой монастырь и, как всегда, открыв свои мысли преподобному Сергию, рассказал ему о своих планах. Преподобный Сергий сначала отговаривал своего племянника, боясь, что молодой человек еще не в состоянии справиться с таким трудным делом, но когда юноша рассказал ему о чудесном видении, преподобный сразу же дал свое благословение. Есть и другая версия: святой Феодор умолял своего дядю о благословении и помощи и настаивал на своем решении так, что тот, видя такую твердость со стороны племянника, увидел в этом Божий замысел и дал свое согласие. Преподобный Сергий благословил основание монастыря и отослал вместе с племянником тех монахов, которые хотели идти с ним в Москву. Это было в конце 1360-х годов.
Прибыв в Москву, Феодор попросил у митрополита Алексия разрешения основать монастырь, и святитель с радостью поручил ему искать подходящее место для его основания, зная, что монастырь будет часто посещать сам преподобный Сергий и что эта идея великого игумена будет источником Божественной благодати. Монах Феодор обследовал многие земли, пока не нашел настоящее чудо — место «в высшей степени красное для построения монастыря», за Крутицами, на высоком берегу Москвы-реки, «недалеко от Градовца» (в 10 верстах от Кремля), где было свободно, красиво и, главное, удивительно тихо и спокойно. Сосновый лес, глубокое Медвежье озеро, живописный, крутой берег реки — все убаюкивало молитвой и уединением, и, наверное, уже тогда душу наполняла светлая, незнакомая радость. Преподобный Сергий сам осматривал место для нового монастыря, ибо благочестивый племянник ничего не делал без его одобрения, и ему это нравилось. Стоя на коленях, всероссийский игумен молил Бога о благословении монастыря и его молодого основателя. Затем, выбрав место для соборного храма, монахи Сергий и Феодор воздвигли деревянный крест и вновь обратились с молитвой к Богу, прося его послать благословение и помощь на строительство церкви, посвященной Царице Небесной.
А в 1370 году здесь была построена деревянная соборная церковь в честь Рождества Пресвятой Богородицы. По преданию, его выбрал сам Сергий, предвидя грядущие великие события в русской истории, который сам «обезглавил» и вместе с Феодором освятил церковь. Согласно легенде, он сам выкопал монастырский пруд, который никогда не страдал от недостатка воды, и который находился к северу от монастыря и назывался Святым прудом. Последующие версии историков расходятся. Некоторые считают, что возле Симоново был только один пруд, тот самый, который был вырыт руками преподобного Сергия. В то время его называли «Лисьим» из-за обилия лисиц в местных лесах. А после публикации повести Карамзина «Бедная Лиза» его стали называть Лизиным прудом, потому что в нем утонула героиня, и он стал местом паломничества влюбленных. Другие считают, что прудов было два и что Лизин пруд не следует путать со Святым прудом. Первая версия считается более вероятной.
Церковь Рождества Христова стала первой соборной церковью новопостроенного монастыря, который впоследствии был назван Симоновым.
Какое место было выбрано для такого изящного монастыря?
Традиционная версия гласит, что землю монастырю подарил сурожский купец Стефан Васильевич, который впоследствии принял монашество под именем Симон, отчего монастырь получил название Симонова. Некоторые считают, что монастырь с соборной церковью Рождества Богородицы был первоначально основан на его земле. Другие обычно относят пожертвование к более позднему времени — 1379 году, когда на пожертвованной земле, в четверти мили от церкви Рождества Богородицы, был построен новый монастырь, названный Симоновским.
Другие версии относятся к категории «государственных». По древней легенде, одна из деревень Бояр-Кучки называлась Симонов. Однако ученые выдвинули интересную научную гипотезу: деревня Симоново была названа в честь московского великого князя Симеона Гордого, сына Ивана Калиты. Он продолжил объединение княжеств вокруг Москвы, и все князья Руси «отдались в его руки»; кроме того, он настаивал на безусловном подчинении младших князей старшим, за что последние дали ему прозвище Гордый. Село Симоново было названо в его честь, так как оно являлось великокняжеской землей или примыкало к соседним владениям правителя в Крутицах, где находилась церковь Пресвятой Богородицы. Менее принятая версия заключается в том, что освящение церкви Рождества Пресвятой Богородицы в Симонове происходило одновременно с освящением великокняжеской церкви Пресвятой Богородицы в Крутицах. Как бы то ни было, освящение соборного храма Рождество-Богородицкого монастыря было явным пророчеством: ровно через 10 лет в этот день произошла Куликовская битва.
Первая роспись храма была выполнена самим преподобным Феодором, который обладал даром писать иконы. Он также написал несколько прижизненных образов преподобного Сергия, один из которых сегодня воспроизведен в этой церкви.
Благодатный монастырь Рождества Господня привлекал многих монахов во времена своего основателя, святого Феодора, имел тот же койнобитный устав, что и монастырь преподобного Сергия, и очень быстро поднялся к известности. Она получила ставропигиальный статус от Константинопольского Патриарха, то есть подчинялась не митрополиту Всероссийскому, а непосредственно Патриарху. А его настоятель стал личным духовником великого князя Дмитрия Донского и великой княгини Евдокии. Иногда называют точную дату, когда великий князь избрал святого Феодора своим духовным отцом — 1383 год, то есть после Кулацкой битвы. Однако князь и ранее посещал монастырь, приезжая сюда за духовной помощью в те страшные дни, когда над Москвой нависла серьезная опасность. Таким образом, церковь Рождества Богородицы также стала домовой церковью великого князя, хотя в то время таков был статус кремлевской монастырской церкви Спаса на Бору. Здесь в Симоново было тихое благодатное место для молитвы и утешения, здесь чувствовалась близость преподобного Сергия и здесь служил его племянник. Великий князь и княгиня отправились в церковь Рождества Христова на исповедь и причастие, и там преподобный Феодор крестил их сына Константина, готовя его к Кулацкой битве — великому подвигу Дмитрия Донского и всего русского войска.
В монастырь приезжали и другие паломники. Услышав о святости настоятеля, люди со всех сторон приходили к нему за помощью, советом и утешением. Из-за этого преподобному Феодору становилось все труднее уединяться в молитве. Он тайно покинул монастырь, но не смог найти лучшего, более милосердного места и вернулся туда, решив устроить свою келью на небольшом расстоянии от монастыря, чтобы иметь уединение и уединенность. Монахи, опечаленные уходом своего любимого пастыря, вскоре обнаружили его новое убежище и умоляли его позволить им прийти к нему, жить рядом с ним. И паломники последовали за ними. Так действительно появился новый обширный монастырь, нуждающийся в новом втором храме.
Когда преподобный Сергий посетил новый монастырь, он благословил строительство Успенской церкви. Он был заложен в 1379 году и должен был стать преемником церкви Рождества Богородицы, нового соборного храма монастыря. Так был основан Ново-Симонский монастырь (впоследствии только Симонийский). Для него была пожертвована земля, которая, как говорят, носила имя предыдущего владельца монаха, а его сын Григорий Стефанович, известный как Ховрин, занимался обустройством этого монастыря. Ховриновы не раз принимали участие в судьбе московских церквей. Владимир Григорьевич Ховрин, будущий ктитор московского Крестовоздвиженского монастыря, спасший многих москвичей во время нашествия казанского хана Магмета в 1440 году, завершил строительство монастыря в Симонове. Но его сын, строитель Иван, прозванный Головой, оказал своеобразное влияние на историю Москвы: Успенский собор в Кремле, возможно, был построен русским архитектором. В начале 1470-х годов для его строительства был приглашен выдающийся московский зодчий Василий Ермолин, но при условии, что он будет работать только вместе с Иваном Головой. Последний посчитал это оскорблением и отказался. Поэтому строительство Успенского собора было поручено Аристотелю Фиораванти. С тех пор потомки Ховиных стали называться Головиными; некоторые из них честно служили русскому государству и были похоронены в Симоновом монастыре.
Новая Успенская церковь, основанная в 1379 году, была освящена только в 1405 году. На протяжении всего этого времени церковная жизнь Симоновского монастыря проходила в его старых стенах, в церкви Рождества Богородицы, а монахи, жившие в своих кельях в Новом Симоновском монастыре, посещали богослужения в этой церкви. Когда новая Успенская церковь стала соборной, старый монастырь получил официальное название Рождество Христово на Лисьем пруду (или просто Старое Симоново), а церковь Рождества Богородицы стала скитской. В кельях Старого Симоново жили в уединении тихие старцы первого поселения, которые не хотели покидать свое убежище, или те, кто выбрал Старое Симоново за его уединение и тишину.
Так, по воле провидения, место, выбранное монахом Феодором для уединения и уединения, превратилось в обширный Симонов монастырь, а оставленная им для безмолвия обитель стала строгим скитом отшельников и ктиторов. Однако прежде чем монашеская жизнь переместилась в другой духовный центр, накануне Куликовской битвы преподобный Феодор совершил молебен о победе Святой Руси в соборной церкви Рождества Богородицы.
«Велик христианский Бог!»
 |
| Куликовская битва. Миниатюра XVI века из рукописи «Житие преподобного Сергия Радонежского». |
«Велик христианский Бог!» Именно это, по преданию, воскликнул Мамай на Куликовом поле, увидев поражение своих полчищ, перед тем как обратиться в бегство. Православные историки подчеркивают, что Москва смогла победить врага и сплотить вокруг себя русские силы благодаря своему глубоко христианскому началу. Хотя иго оставалось на Руси еще 100 лет, первая победа над игом была одержана на Куликовом поле, подготовив почву для «великого стояния» на реке Угре в 1480 г. Предвидя значение этой битвы, святой князь Димитрий покинул Кремль со своими войсками и отправился в монастырь Святого Сергия просить благословения на Троицу. Путь дружины великого князя к победе и вечности проходил мимо недавно построенной церкви Рождества Богородицы. Они прибыли в монастырь Святой Троицы в день праздника святых Флора и Лавра, 31 августа 1380 года. Они участвовали в литургии с богослужением, отведали хлеба от преподобного Сергия во время трапезы и получили благословение. Тогда святой игумен предсказал, что князь останется жив: «Господи, ты еще не надел венец смерти». И тогда он спокойно сказал ему: Уничтожайте своих врагов, как должно поступать ваше царство». Будьте смелыми и сильными и призывайте Бога на помощь». Принц попросил у него двух воинов из числа монахов. Историки правы в том, что монахи были нужны великому князю не как воины — двое в его войске были каплей в море, — а как духовные сыновья преподобного Сергия, как его видимое благословение и явное присутствие на поле боя. И тогда преподобный Сергий призвал к себе двух иноков, Александра Пересвета и Андрея Ослябю, которые были воинами в миру, облек их в схиму вместо доспехов и сказал: «Вот скоропортящееся оружие, пусть оно служит вам вместо шлемов». Существует версия, что монахи Пересвет и Ослябя перед посещением стен Феодора в Старом Симонове молились в соборной церкви Рождества Богородицы, которая поэтому видела их живыми.
По дороге на Куликов поле князь Димитрий Иоаннович предался тяжким размышлениям, горячо молился, и он и его воины получили утешение. Ночью им явился Святой Николай Чудотворец и предсказал победу. Князь обрадовался и после битвы приказал построить Николо-Угрешский монастырь на месте, где было видение. Другое видение пришло в ночь перед битвой: два светлых юноши с мечами обезглавили темное ополчение, гневно вопрошая: «Кто приказал вам уничтожить наше Отечество?». В них они узнали святых Бориса и Глеба.
21 сентября 1380 года войско Дона вышло на Куликово поле. Перед ними стояла многотысячная орда Мамая, превосходящая по численности русскую армию. Известно, что первый поединок выиграл монах Сергей Пересвет: когда огромный воин, потомок печенега Челубея, голиафоподобный, непобедимый, с 300 выигранными поединками, вызвал русского на единоборство, Александр Пересвет принял его вызов. Помолившись и попрощавшись со всеми, он вышел навстречу ему с одним лишь копьем, одетый в схиму вместо доспехов, в соответствии с заповедью игумена. Всадники соскочили с коней и, столкнувшись, ударили друг друга копьями и упали замертво. Челубей, однако, упал с коня, но Пересвет остался в седле — русские расценили это как добрый знак победы.
На протяжении всей Кулацкой битвы монах Сергий стоял на молитве в своем монастыре и духовно наблюдал за сражением, молясь за православных воинов, о даровании им победы и поминая павших. Эта Божественная литургия, совершенная великим чудотворцем, стала первой православной заупокойной литургией по воинам Кулацкой битвы. В час битвы было явлено множество чудесных знамений. Благочестивые и проницательные могли видеть в небе святого Георгия, святого Димитрия Солунского, святого Петра и самого Архистратига Михаила, отгоняющих мечами вражеские полчища. Они также видели алое облако, из которого человеческие руки возлагали венцы на головы православных воинов. Слово монаха Сергия сбылось: князь Дмитрий остался жив, его спасло то, что перед битвой он обменял свои доспехи у боярина Бренка. В одежде простого солдата он сражался посреди всех, и враги не признали в нем московского государя, а боярин Бренк перевернул все на себя и погиб смертью храбрых. Господь особенно прославил его: среди потомков боярина был святитель Игнатий (Брянчанинов).
После победы Дмитрий Донской возвел на Куликовом поле православный храм Рождества Пресвятой Богородицы и установил Димитриевскую родительскую субботу — ближайшую субботу перед праздником святого Димитрия Солунского, своего покровителя. Князь приказал всех павших похоронить в дубовых колодах как на самом Куликовом поле, так и в Москве (их захоронения находятся в Спасо-Андрониковом монастыре), а монахов из Сергиева монастыря привезти в таких же деревянных гробах, приказав похоронить в своей любимой церкви Рождества Богородицы в Старом Симонове. Причина также в том, чтобы освятить эту церковь в праздник, когда на Руси была одержана первая великая победа. Так Дмитрий Донской хотел почтить своего духовника, инока Феодора, вдохновить москвичей и воинов на новые подвиги во славу Отечества, а святых иноков оставить при себе, в родной церкви, как благословение от Сергия. Популярная версия о том, что Ослябя остался жив и участвовал в посольстве в Константинополь в 1398 году, теперь оспаривается и объясняется тем, что в летописях упоминается не он, а его родственник Иродион Ослябя. А сам Андрей Ослябя пал на Куликовом поле и был похоронен рядом с Александром Пересветом.
Иноки-витязи были похоронены в специальном каменном шатре у стен храма, а рядом с ними, по преданию, были погребены 40 ближайших бояр князя Дмитрия. А в храме Рождества Богородицы Дмитрий Донской благоговейно поместил бесценную святыню — икону, которой благословил его перед боем преподобный Сергий. С тех пор церковь стала местом паломничества правителей, простых москвичей и всех россиян.
После смерти мужа от ран в 1389 году вдова Дмитрия Донского со слезами молилась в этой церкви. Затем она приняла монашеский постриг с именем Евфросиния и основала новую церковь Рождества Богородицы в Московском Кремле рядом с княжескими палатами, чтобы эта церковь была рядом с ней. Эта церковь стала кремлевской домовой церковью великих княгинь, а затем и царицы.
Тем временем история церкви Рождества Богородицы и монастыря Святого Симона продолжалась. Церковь Рождества Христова должна была пройти путь от соборной церкви великого монастыря до приходской церкви на окраине.
У стен Симонова.
 |
| Симонов монастырь с церковью Рождества Богородицы |
После освящения Успенской церкви в 1405 году комплекс Симонова монастыря охватил всю земную жизнь Пресвятой Богородицы, от Рождества до Успения. В первые годы монастырь был еще единым. Преподобный Сергий воспринимал Симонов монастырь как мозг своего Троицкого монастыря, почитал его, помогал его строить и всегда посещал его, когда бывал в Москве. В старых стенах монастыря при церкви Рождества Богородицы начинали свой путь великие русские святые. Первым из них был Кирилл Белозерский, который принял монашеский постриг там же, у Ферапонта. Здесь его заметил монах Сергий и, приходя в монастырь, всегда навещал его в хлебне, где тот исполнял послушание, чтобы побеседовать о спасении души, предвосхищая его будущую роль в русской истории.После того как в 1390 году преподобный Феодор был посвящен в архиепископы Ростовские, его преемником, вторым настоятелем монастыря, некоторое время был святой Кирилл. Он не основал строящийся монастырь Новое Симоново, но с особым благоговением относился к церкви Рождества Богородицы и устроил у ее стен небольшую келью: он устал от обители, предпочитая ей молитву и уединение. Однажды ночью, как обычно, преподобный Кирилл пел акафист Богоматери перед Ее образом и умолял Ее указать ему место спасения его души. От Ее иконы он услышал голос: «Кирилл, уходи отсюда! Отправляйтесь к Белому озеру, и там вы найдете покой. Там вы найдете место спасения. И святому было видение — прекрасное место, освещенное неземным светом. Это чудо произошло здесь, в Москве, в храме Рождества Богородицы в Старом Симонове! Теперь он увековечен в картине на южной стене церкви, рядом с местом, где стояла келья подвижника. После его канонизации в 1547 году на месте его кельи была возведена деревянная церковь, после чего часовня была освящена во имя святого Кирилла Белозерского, а место кельи отмечено памятником.
По преданию, иконописи в храме Рождества Пресвятой Богородицы обучался сам Андрей Рублев, известно, что в церкви работал знаменитый иконописец Дионисий, здесь нашел упокоение будущий митрополит Московский Иона — храм Рождества Пресвятой Богородицы коснулся многих великих людей.
Тем временем рядом с ним рос новый монастырь. Просторная каменная церковь Успения была удобнее для богослужений, чем маленькая деревянная церковь Рождества Богородицы, и вскоре, в том же XV веке, стала соборным храмом монастыря. История способствовала его возвеличиванию.
В 1476 году, когда итальянцы уже прибыли в Москву для строительства «Третьего Рима», молния ударила в купол церкви Успения Богородицы. А перестраивал его сам Аристотель Фиораванти — по образцу своего Успенского собора в Кремле. В то время кирпич, произведенный на заводе Фиораванти в Калитниках, был использован для строительства Успенского собора в Кремле — и из того же кирпича, который был использован для строительства Успенского собора в Кремле — для строительства первой кирпичной монастырской ограды в Москве — вокруг Нового Симонова. Это можно объяснить особой заботой московских правителей о Симоновом монастыре — сильнейшем страже границ Москвы.
Однако скромная церковь Рождества Христова, положившая начало крупнейшему монастырю Москвы, была еще деревянной. И только в 1509-1510 годах итальянский архитектор Алевиз Фрязин, создатель Архангельского собора в Кремле, построил на месте деревянной церкви каменную церковь Рождества Господня, ту самую, которая сохранилась до наших дней.
Имя архитектора соответствовало статусу церкви с ее историей и часовнями. Алоизио Ламберти да Монтаньяна был любимым придворным архитектором Василия III. В Москве он стал Алевизом Фрязиным — москвичи называли всех итальянцев Фрязиными. Словно не привыкшие к русскому холоду, все они жаловались на своем родном языке: «Фре! Фре! — Холодно!». Этого Алевиза также называют Новым в отличие от его тезки Алевиза Старого, который также строил башни, мосты и дворцы в Кремле. Алевиз Новый, приехавший по приглашению русских послов и зарекомендовавший себя строительством знаменитого Бахчисарайского дворца для крымского хана, стал главным архитектором Москвы и строил исключительно по заказу великого князя. Он возвел 11 церквей. Среди них были православная церковь Введения на Лубянке для эмигрантов из Новгорода и Пскова (будущая домовая церковь князя Пожарского), православная церковь Святой Варвары в Китай-Гродзе для купцов и православная церковь Святого князя Владимира в Старом саду рядом с резиденцией великого князя. Он же является автором знаменитого кремлевского рва, который остался сделанным во имя церкви Покрова на Рву.
Церковь Рождества Пресвятой Богородицы в Старом Симоне также была построена по заказу царя. Через несколько лет после освящения Алевиз Фрязин по приказу Василия III перестроил кремлевскую церковь Рождества Богородицы. Со временем она стала приходской церковью для различных кремлевских поселенцев, в ней венчались Лев Толстой и Софья Андреевна Берс, дочь кремлевского врача.
Дальнейшая история монастырской церкви Рождества Пресвятой Богородицы была напрямую связана с историей Симонова монастыря, который стал и местом царских молитв, и городским символом Москвы, и центром подготовки высших церковных иерархов — митрополитов, архиепископов, патриархов, некоторые из которых были возведены в ранг святых. По преданию, в монастыре также хранилась древняя святыня — та самая икона, которой Сергий Радонежский благословил Дмитрия Донского на Кулахинскую битву и которая когда-то стояла в церкви Рождества Богородицы. Теперь он находился на иконостасе соборной Успенской церкви, и паломники, видевшие образ в 19 веке, говорили, что его древность оправдывает традицию.
Симонов монастырь по-своему продолжил патриотическую традицию церкви Рождества Богородицы и завершил освобождение России от татаро-монгольского ига. Когда в 1480 году великий князь Иван III растоптал хана Басмая, отказавшись платить дань, и русское войско отправилось на «великое стояние» на реке Угре, митрополит Геронтий, бывший настоятель Симонова монастыря, послал великому князю свое благословение и призвал его не отступать от победы. Простояв две недели на Угра-хане, Ахмет все же не решился вступить в бой с русскими и повернул назад. Так, в ноябре 1480 года пало татаро-монгольское иго, 240 лет страдала Русь.
А в 1552 году Иван Грозный перед штурмом Казани, как гласит легенда, вдруг услышал чистый звон далеких симоновских колоколов и почувствовал, что это предзнаменование победы. Взяв Казань, он не забыл об этом чуде и первым взял Симонов монастырь на опричнине, тем более что его настоятель архимандрит Филофей был в числе посланников, отправившихся в Александровскую слободу в печальном январе 1565 года уговаривать Ивана Грозного вернуться в Москву царем. По возвращении царь объявил о создании опричнины. Несомненно, это был любимый монастырь Ивана Грозного. Именно здесь он назначил Иова, будущего первого русского патриарха, на которого он обратил свое внимание еще в Старице. Несчастный Симеон Бекбулатович, крещеный татарский царь, которого Грозный в минуту безумия в 1574 году назначил на трон вместо себя и объявил своим подданным, также был похоронен в монастырском соборе, но через два года он вернул все на свои места. Царица прожила долгую жизнь и закончила ее монахом в Симоновом монастыре во время смуты. Первые Романовы не только почитали Симонов монастырь, но и выбрали его местом особого поклонения — они жили в его кельях и молились во время Великого поста.
Новые мощные стены, считавшиеся самыми крепкими в Москве, придали монастырю значение щита Москвы, будучи построенными вместе с башнями стен Белого города самим Федором Конем и очень вовремя, так как монастырю пришлось отбиваться от нашествия крымского хана Казы-Гирея в 1591 году. В память о нем над воротами была построена церковь, посвященная Всемилостивому Спасу, после чего монастырь иногда называли Спасским. Одна из сторожевых башен, чудом сохранившаяся до наших дней, названа Дуло — то ли из-за своего пушечного вида, то ли в честь татарского царя Царевича Дуло, убитого стрелой из этой башни.
Симонову была установлена оригинальная система сигнализации из Кремля. В стене было пробито небольшое сквозное отверстие, через которое был хорошо виден Кремль, а рядом с отверстием находились четыре квадратных окна. В случае опасности через них передавались световые сигналы в Кремль и принимались обратно.
Интересно отметить, что именно в этом мощном и богатом московском монастыре несторианский монах Вассиан Патреев в XVI веке вел активную борьбу против земельной собственности церкви: «Негоже монастырям владеть деревнями». Его неожиданной сторонницей стала Екатерина II. От могучего удара собственного государя Симонов монастырь пострадал больше, чем от всех вражеских нашествий. Секуляризация 1764 г. подорвала его могущество, монастырское имущество и крестьяне перешли в государственную казну, здоровье ослабло, монахи в основном разошлись, а затем пришла чума 1771 г. Она не затронула монастырь, но Симонов, из-за его удаленности, был помещен в карантин, а монахи переведены в Новоспасский монастырь, где все они умерли от чумы. Симонов был лишен монахов, шесть церквей опустели, а с передачей зданий военному госпиталю он был полностью ликвидирован. Церковная жизнь вернулась в него только в 1795 году, благодаря усилиям духовенства и графа Мусина-Пушкина.
А в 1839 году архитектор Константин Тон построил для великого московского монастыря новую пятиэтажную колокольню высотой более 90 метров, гораздо более высокую, чем колокольня Ивана Великого, которая должна была перекликаться с Кремлем. Она оставалась самой высокой колокольней в Москве, пока ее тоже не постигла печальная участь. С крутого холма открывалась великолепная панорама Москвы, Кремля, Замоскворечья, Коломенского, Воробьевых гор и Данилова монастыря, панорама, восхитившая Карамзина. Монастырь славился и своим некрополем, где покоились сын Дмитрия Донского монах Кассиан, глава семибоярщины Федор Мстиславский, Головины, Татищевы, Нарышкины, Юсуповы, поэт Д. М. Веневитинов, композитор А. Алабиев, дядя А. С. Кузнецов и другие. С. Здесь появился дядя Пушкина Николай Львович Пушкин, а затем семейный склеп Аксаковых.
Вся эта мощь, взлеты и падения Симонова монастыря отразились в церкви Рождества Богородицы, которая сопровождала его через всю историю, как верная супруга, разделяя его судьбу, страдая и радуясь вместе с ним. Дело в том, что у такого могущественного монастыря было свое «Симоново предместье», населенное сначала плотниками и ремесленниками, строившими его церкви, стены и комнаты, а затем «монашествующими», которые обслуживали нужды монастыря: сапожниками, шарлатанами, кузнецами, скотниками; именно поэтому Симонов квартал иногда называли Коровьим кварталом. Церковь Рождества Богородицы стала приходской церковью для этого поселения, хотя в ней совершали богослужения жители окрестных деревень, а также простые москвичи, отставные военные, поселившиеся в окраинном поселке Симоново.
Подобная приходская церковь для монастырских мирян находилась в Новоспасском монастыре, которая до сих пор стоит перед его воротами. Но только когда для работников Новоспасского монастыря была построена своя церковь, жители Симоновой Слободы получили бывшую соборную церковь монастыря, после того как древний скит здесь прекратил свое существование. А когда во второй половине XVIII века Симонов монастырь был временно закрыт, церковь Рождества Богородицы со временем была преобразована в обычную приходскую церковь Москвы, с той лишь разницей, что ее духовенство продолжало служить во всех шести храмах бывшего Симонова монастыря вплоть до его восстановления.
На протяжении всего этого времени не иссякал поток верующих, идущих в храм Рождества Богородицы, приходящих поклониться вместе с сергиевскими монахами. На протяжении веков покровский праздник был панихидой по всем православным воинам Кулацкой битвы, первыми поминались Пересвет и Ослябя. Иван III и Иван Грозный также приходили сюда поклониться своим могилам — стены церкви помнят царя. Алексей Михайлович приказал построить за государственный счет над могилой монахов каменную палату и сам следил за исполнением своего приказа; это было дело государственной важности. Тогда императрица Екатерина II, посетившая Старо-Симоновскую церковь после своей коронации, приказала установить в ней белокаменное надгробие.
В пожаре 1812 года церковь Рождества Господня пострадала вместе с Симоновым монастырем, который наполеоновские солдаты занимали под конюшни и плацдармы. Она не имела собственных оборонительных стен и даже была повреждена пушечными ядрами из русских пушек, выпущенными из люков монастырской крепости. Церковь была перестроена, но после возведения великолепной колокольни Симона потребовались нововведения, чтобы соответствовать ансамблю. По благословению святителя Филарета, митрополита Московского, к церкви Рождества Богородицы были пристроены новая колокольня и трапезная, после чего внутри храма появились могилы героев Кулацкой битвы. Святой Филарет также почитал эту церковь и сам освятил ее новопостроенные нефы во имя Николая Чудотворца и преподобного Сергия.
В 1870 году скромная церковь Рождества Христова стала главным центром празднования 500-летия Кулацкой битвы и местом царского паломничества к могилам монахов. Впоследствии святыню посещал император Александр II Освободитель, и это тоже следует особо отметить, ведь в Москве осталось так мало мест, связанных с памятью великого государя. Гробницу героев венчал прекрасный чугунный балдахин и драгоценная платиновая лампада, украшенная фигурами архангелов — это был подарок военно-морского ведомства, так как святые Александр Пересвет и Андрей Ослябя считаются покровителями русского флота, и в их честь были названы два русских дореволюционных крейсера.
22 апреля 1900 года состоялось новое августовское паломничество в церковь Рождества Богородицы. В этот день его посетили царь Николай II и Александра Федоровна и великий князь Сергей Александрович и Елизавета Федоровна — три человека, которые впоследствии будут прославлены Церковью. Для Николая II это был первый визит в церковь Рождества Богородицы в Старом Симонове. В то время царь намеревался провести Страстную неделю в Кремле и отпраздновать Пасху в Москве, а также посетить в это время московские монастыри и православные храмы. Так августейшие особы прибыли в Симонов монастырь и оттуда направились в церковь Рождества Христова: посещение ее доставило им глубокую духовную радость. Им показали знамя Кирилла Белозерского, а также знамя, воздвигнутое в честь 500-летия погребения преподобного Сергия, созданное по образцу знамени, которое нес Дмитрий Донской во время Куликовской битвы. Царю показали еще одно знамя, водруженное в честь его коронации, но наибольшее впечатление на него произвела палехская роспись церкви, особенно евангельские картины. Эта великолепная роспись, выполненная палекскими мастерами уже в 1894 году, стала первой каменной росписью церкви Рождества Богородицы и чудом сохранилась до наших дней.
«Русская Голгофа
После революции церковь Рождества Христова и монастырь были разделены. Церковь была обречена на трагическую потерю Симоновского монастыря и долгое время оставаться в одиночестве рядом с его руинами. Такой огромный монастырь, как Симонов, вызывал раздражение у богоборческих властей. Монастырь был закрыт в 1923 году и превращен в музей «оборонной архитектуры», но знаменитый Константин Сарадев еще некоторое время звонил в колокол на его колокольне.
Симонов погиб как воин на поле боя. В ночь на 21 января 1930 года, к очередной годовщине смерти Ленина, монастырь был взорван. Эта дата, третья по значимости в СССР после Октябрьской революции и дня рождения вождя, была выбрана намеренно, поскольку снос Симонова был частью серии идеологических злодеяний. Пять из шести церквей были разрушены, и все, кроме южной стены, были разрушены. Уцелел лишь участок стены с несколькими башнями, в том числе Дуло, Туховская церковь, где была устроена рыболовная фабрика, и солодовня. Некоторые историки считают, что речь шла о сохранении нескольких памятников, другие полагают, что просто не хватило денег на их полное уничтожение. Еще раньше погост был разрушен: останки поэта Д. В. Веневитова, С. Т. и К. С. Аксакова были перенесены на новодвинское кладбище. Когда могила Аксаковых была вскрыта, потрясенные рабочие увидели, что в сердце С.Т. Аксакова рос корень огромной березы, которая прикрывала семейную могилу и крона которой предотвратила разрушение отцовского гроба.
На месте «крепости церковного мракобесия» появился образцовый символ новой системы — Дворец культуры ЗИЛ. Как объясняла пропаганда, место Симоновского монастыря оказалось «единственным разумным местом» для дворца. Поскольку строительство было чрезвычайно важным, его доверили братьям Весниным, которые возвели показательное конструктивистское чудовище. К. Г. Паустовский сравнивал его со «сверкающей глыбой горного хрусталя», разбившей религиозную «ночь».
В момент смерти Симонов, по-видимому, защищал церковь Рождества Богородицы, приняв на себя основную тяжесть удара. Из-за расширения завода «Динамо» он оказался на его территории и должен был неминуемо погибнуть: Куликовская битва не интересовала тех, кто идеологически не имел в то время родины. Священный пруд был зарыт, а на его месте построено административное здание того же завода «Динамо». В 1926 году православную церковь закрыли, выселили из дома ее последнего настоятеля, отца Сергея Румянцева, и приготовили к сносу, но затем, вероятно, из-за крепких каменных стен, ее превратили в компрессорную станцию. В течение нескольких десятилетий двигатели ревели над могилами святых монахов, сотрясая бесценное здание, хотя есть утверждения, что компрессоры были закопаны на 1,5 метра в землю не над могилами, а по бокам. Чугунный навес был разбит и продан на металлолом за 317 рублей 25 копеек, согласно последней легенде. Фрагменты иконостаса были распределены между музеями — портал с царскими вратами хранится в Коломенском. В стенах были пробиты отверстия для окон и дверей, замазаны штукатуркой, капители и колокольни сломаны, фасады закрыты пристройками: бывшая церковь стала похожа на сарай, являя собой мерзость запустения. Тем не менее, это был первый храм в Москве, возвращенный Церкви в наше время. Сама история помогла.
Колокол звонил накануне 600-летия Кулацкой битвы, когда многие вспоминали, где лежат герои Кулацкой битвы. Среди первых, кто открыто выступил в защиту этой церкви, был художник П. Д. Корин, который спас многие церкви от социалистического беспредела. В газетной статье он указал, что давно написано поминать павших на Куликовом поле, пока стоит Россия, и призвал к нетерпимости «за попрание святынь народа». В поддержку церкви высказались многие видные деятели культуры: архитектор П. D. Барановский, писатели Л. Леонов, В. Распутин, В. Астафьев, космонавт В. Севастьянов, скульптор В. М. Клыков и др. Председатель Совета Министров СССР А. N. Косыгина, который также принимал участие в судьбе легендарной церкви. Он направил дело в успешное русло и поддержал его на самом высоком уровне там, где другие могли бы отказаться.
В 1977 году на имя Косыгина пришло письмо от членов Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры с просьбой принять меры по восстановлению храма в преддверии годовщины Кулацкой битвы. В то же время велась подготовка к восстановлению завода «Динамо», и было предложено построить новую компрессорную станцию (дело довольно дорогое, и для блага церкви), а церковь опустошить и восстановить. Косыгин подписал соответствующее распоряжение в январе 1977 года. Двигатели были убраны из церкви, и это стало началом ее возвращения: святые монахи снова обняли эту церковь и Россию.
В начале 1980-х годов церковь была передана филиалу Исторического музея, и к ней был сделан проход через территорию завода. Из числа добровольцев для его ремонта и восстановления в качестве музея была сформирована «симоновская команда», состоящая из людей разного возраста и происхождения, верующих и некрещеных, которая стала прообразом общины. Скульптор Вячеслав Клыков изготовил для могилы монахов каменное надгробие, которое сейчас стоит как памятник во дворе церкви. Затем последовал год Крещения Руси. На Соборе Успения Пресвятой Богородицы, состоявшемся 6-8 июня 1988 года в Сергиевой Лавре, Димитрий Донской был канонизирован как святой. На следующий год, в 1989 году, церковь Рождества Богородицы была возвращена Церкви.
Воскрешение
Белоснежный сверкающий храм и его восстановленная, необыкновенно красивая молочно-розовая колокольня уже издалека согревают душу паломника. Человека, переступившего порог храма, переполняет удивительное чувство. Не знаешь, в какой век попал, как будто церковь вобрала под свои своды все века русской истории: здесь и старинные картины в серебряных шкатулках, и искусно вырезанные оклады, и яркие новые иконы, вписанные в эту своеобразную летопись церкви. Конечно, современные утраченные вставки заметны, но они настолько органично вписаны в облик церкви, что видится живая история, восходящая к тому самому 14 веку, когда церковь была основана.
Оказывается, после возвращения церкви судьба совершила новое чудо: в советское время бесценные росписи не снесли, а замазали штукатуркой, возможно, в надежде на лучшие времена. Восемьдесят процентов старых картин сохранились под штукатуркой, с помощью которой был восстановлен не только исторический интерьер церкви, но и удивительные палехские росписи.
А над гробницами монахов находится резной дубовый навес, который является точной копией того, что был до революции, только из дерева. Вполне вероятно, что скоро здесь появится еще одна святыня, хранящаяся в настоящее время в Рязани, — яблочный посох монаха Пересвета, который помогает вылечить зубную боль и весит более 3 кг. Говорят, что во времена правления Петра I молодые дворяне демонстрировали свою силу, поднимая этот посох и размахивая им. А фрагмент колокола, разбитого при сносе колокольни после революции — тоже реликвия — был встроен в стену восстановленной колокольни.
Первая служба здесь состоялась 1 июня 1989 года, в первый день памяти Димитрия Донского после его канонизации. Первое освящение Сергиевской часовни состоялось в сентябре того же года. В местной церкви находится удивительная и очень выразительная икона святого с некоторыми его мощами, основанная на образе, созданном святым Теодором, и очень приятно иметь возможность зажечь перед ней свечу. Некоторые подсвечники в храме оригинальные, в виде круглой чаши на цепях, как гигантский светильник с горящими свечами перед святыми иконами.
Чудотворные иконы из Тихвина, Иверона и Казани и удивительный образ Богоматери Влахернской, не написанный, а вырезанный из дерева, стали реликвиями возрожденного храма. Слева — картина с фрагментом ризы Девы Марии. В иконостасе Сергиевского бокового алтаря находится редчайшая Петровская икона Божией Матери, написанная с образа, созданного святым Петром в то время, когда в Москве еще не было чудотворного Владимирского образа. Икона Петра Великого была главной святыней Москвы до 1395 года, когда она стала иконой Владимира, спасшего Россию от Тамерлана. В этой церкви была восстановлена давно забытая петровская роспись, напоминающая о священной летописи православной Москвы.
Здесь есть современная икона основателя монастыря, преподобного Феодора Симонова, и святителя Тихона, который когда-то восстановил службу акафиста святому Феодору, и глубокий, проникновенный образ святой Елизаветы Федоровны, который напоминает о том, что она всю жизнь посещала этот храм. А в алтаре хранится икона святого Саввы Сербского, поскольку возрожденная церковь Рождества Христова тесно связана с Сербией, и за наших братьев-славян возносятся особые молитвы. Этот святой почитается на своей родине так же, как и Сергий в России. В наше недавнее время произошло чудо: в день, когда натовские бомбы падали на Сербию, по иконе Святого Саввы скатилась слеза.
Церковь Рождества Богородицы, хранительница воинской славы России, стала центром патриотического воспитания и служения Родине. Здесь моряки принимают присягу и получают благословение на могилах своих небесных покровителей, а с 2006 года два десантных корабля Тихоокеанского флота вновь носят имена «Пересвет» и «Ослябя». В том же году состоялась панихида по одному из основателей русского флота, храброму боярину Федору Головину, дальнему потомку Ховриных-Головиных, так много сделавших для Симоновского монастыря. Первый кавалер ордена Андрея Первозванного, спасший маленького Петра I от стрелецких бунтов, он был одновременно военным министром и руководителем первой навигационной школы в Сухаревой башне, положившей начало подготовке русских моряков. Его могила в монастырском некрополе не сохранилась.
На территории церкви также есть несколько мемориалов. Это, прежде всего, часовня имени святого Кирилла Белозерского, построенная в память о его пребывании в качестве монаха монастыря. Рядом с памятником Пересвету и Осляби находится могила священника и поэта Владимира Сидорова, увенчанная деревянным крестом, с удивительно ясным назначением: чудо, явленное здесь, как бы знаменует возрождение храма. Он начал как священнослужитель в храме Рождества Богородицы, затем служил там диаконом, а 10 января 1993 года в Спасо-Преображенском соборе Святейший Патриарх Алексий II рукоположил диакона Владимира во священника.
Мы должны иметь веру и ждать до часа нашей смерти:
Сердце умолкнет, и книга выпадет из его рук,
И вспыхнет ослепительный свет Спасителя,
И не будет ошибки, не будет разлуки!
Это были его поразительно пророческие стихи. В течение первой недели после рукоположения о. Владимир служил в Богоявленском соборе в Елохово, а на следующей неделе вернулся в свою родную церковь. Утром 27 января 1993 года он шел на исповедь, но внезапно сломался и пошел к алтарю, где, стоя у алтаря и глядя на образ Спасителя, умер. Ему не было и 45 лет. Его могила стала первым местным захоронением после революции.
А через дорогу, за Симоновской стеной, расцветала церковная жизнь, словно пробужденная церковью Рождества Пресвятой Богородицы. В единственной сохранившейся церкви в Тихвине была создана уникальная православная община для слабослышащих людей, как сообщается, единственная в мире. Священники прошли специальный курс по общению с прихожанами, проведена большая работа по сурдопереводу, службы проходят с сурдопереводом. Таким образом, любой больной может приобщиться к полноценной христианской жизни, ходить на исповедь и даже посещать богослужения в качестве чтеца. В 2002 году, впервые в истории, дьякон был рукоположен как сурдопереводчик для слабослышащих. Стоит отметить, что пока в Тихвинском храме шли ремонтные работы, литургии с толкованием проводились в храме Рождества Пресвятой Богородицы в Старом Симонове.
К храму Рождества Александра Невского примыкает часовня имени монахов Пересвета и Осляби, которая была построена в Кожкове и возведена в мае 2005 года, в канун 60-летия Дня Победы. Пожертвования на его нужды можно сделать здесь. А впереди новый исторический юбилей — 500-летие церкви Рождества Богородицы в Старом Симонове.
